Новости и события
Самый простой способ сплотить нацию – найти внешнего врага
Конструирование «своего» исторического прошлого в Белоруссии теперь называют «возрождением», а насаждение местечкового национализма - патриотизмом
После появления на осколках Советского Союза ряда независимых государств началась активная работа местных идеологов по формированию исторического обоснования полученного суверенитета. Однако первые проявления использования исторических событий в качестве оправдания «национального возрождения» проявились ещё в позднем Советском Союзе. Не обошли эти процессы стороной и Белоруссию.
С середины 80-х гг. ХХ в. в белорусском обществе начались социокультурные трансформации, связанные с изменением курса советского правительства. В союзных республиках, в том числе и БССР, усилилась критика и отрицание старых догм, базировавшихся на советской интернациональной идеологии. В то же время на освободившееся место начали претендовать новые догмы. Если в соседних республиках новые лозунги оказались более или менее востребованными, то в Белорусской ССР руководство отнеслось к ним достаточно настороженно. Наиболее сильной группировкой, аккумулировавшей новые требования, стал Белорусский народный фронт, являвшийся символом оппозиции советской системе. Его сторонники, борясь с советской идеологией, предложили собственный набор идей, которые, по их мнению, должны были быть более органичными для белорусов. Поскольку идеи нужно было создавать сразу, то далеко не все из них оказались качественными.
Новые идеи не имели укоренённости в общественном сознании, поэтому их адепты должны были каким-то образом легитимировать и даже сакрализировать новый набор ценностей в ментальности населения. Критика советских взглядов разрушила старое идеологическое основание существования нации, а новое так и не было разработано. Попытки быстрого решения этой проблемы привели к появлению различных эрзацев, часть из которых была сконструирована в постперестроечный период, а часть реанимирована из белорусского прошлого, точнее – из начала ХХ в.
Для легитимации новых условий, особенно после получения независимости, встал вопрос конструирования (объявленного «возрождением») «своего» исторического прошлого. Простейшим способом это сделать оказалось создать матрицу исторического прошлого, которая могла бы накладываться на любой период жизни нации, этноса, государства и т.д., и тем самым подчеркивать «правильные» ситуации и затемнять ситуации не очень удобные, с точки зрения создателей матрицы. В целом создавался своеобразный интеллектуальный протез, который поддерживает и цементирует общество в периоды кризисов.
Новая власть поддерживала новые условия. Любой режим, приходя к власти, создает свою «национальную историю», наиболее «точно», но вместе с тем и наиболее субъективно освещающую период развития государства или жизни народа. Естественно, что «своя» история логически приводит к выводу, что именно данный режим является «настоящим», легитимным не только с точки зрения большинства, т.е. современности, но и по логике всего предыдущего развития. Таким образом, режим освящается всем предыдущим существованием государства или нации.
Однако в период структурного кризиса новые элиты не могли справиться с ситуацией общего ухудшения. Для оправдания собственной значимости пришлось искать объяснение ухудшающейся обстановки. Самым простым способом сплотить нацию оказался поиск внешнего врага, виновного во всех бедах. На роль врага в конце ХХ в. не могли подойти прежние потенциальные противники, т.к. они в тот момент являлись образцами такого положения, к которому необходимо было стремиться. Именно поэтому на роль врага стал претендовать бывший имперский центр – Москва, а точнее Россия.
Представление России в образе врага дало возможность сплотить свои нации элитам некоторых бывших союзных республик. Однако в мировоззрении белорусского населения Россия не представлялась врагом, как бы эту точку зрения ни навязывали радикалы. Образ врага происходит от комплекса неполноценности, носитель которого стремится к самооправданию и ищет раздражитель, т.е. виновника приобретения комплекса неполноценности, на стороне. Комплекс неполноценности, комплекс жертвы и последующий поиск врага в близких соседях – это удел проигравших. Например, на Украине радикалы сумели подвести некую логическую базу под представление России в качестве врага. Украинские политики вычленили несколько волн голода, прошедшего по югу довоенного СССР, и объявили голод попыткой геноцида, инспирированного из Кремля. Физические жертвы голода явились подтверждением геноцида. Армяне же, например, ненависти к России не питают, они оказались победителями в карабахском конфликте, и у них не сформировался комплекс жертвы, поэтому они не искали в Москве врага.
Белорусы в СССР не подвергались физическому уничтожению по этническому признаку, пропаганда утверждала, что репрессии проводились по отношению к враждебным социальным слоям, а не конкретно белорусам, белорусские неурожаи сложно было объявить «голодомором», поэтому для сплочения нации нужно было или выискивать мелкие факты, раздувая их до всебелорусских масштабов, или по-другому интерпретировать события, выставляя их в свете этноцида. Первая попытка увидеть русско-белорусский конфликт в седой старине была изобретена в начале ХХ в. В.Ю. Ластовским, который в своей книге «Кароткая гісторыя Беларусі» рассматривал борьбу древнерусских князей как национальный конфликт. В начале ХХI в. И. Сурвилло (президент Белорусской народной республики в изгнании) также утверждала, что полочане уже в Х в. боролись за свою независимость как сформировавшийся белорусский этнос.
Однако большинство населения не воспринимало ни Полоцкое княжество, ни Великое княжество Литовское как свою непосредственную историю. Белорусские интеллектуалы конца ХХ – начала XXI вв., зазывая население в «свою» историю в виде Полоцкой земли и Великого княжества Литовского, сначала не смогли вмонтировать новую историческую память в сознание современников. Неудача с конструированием прошлого показала белорусским интеллектуалам их неспособность «говорить» с народом, вести пропаганду своих идей на доступном каждому языке. Сначала интеллектуалы не восприняли эту неудачу как свою ошибку, они обвинили народ в том, что у того отсутствует национальное самосознание. Таким образом, романтические представления белорусской интеллигенции об идеальном белорусском народе, который она поведет в светлое будущее, потерпела крах. Для налаживания диалога нужна была кропотливая работа с населением и снижение планки требований к обывателю. Обыватель же попросту отвернулся от интеллектуалов, которые после неудачной попытки объявить себя лидерами нации обвинили народ в отсутствии национального самосознания.
Белорусские лидеры не стремились понять ментальную ситуацию у большей части населения, а стали искать (читай: конструировать) «идеальный» белорусский народ, пытаясь найти его в компиляции из «разнообразных остатков былого радужной Белоруссии», как пишет философ В. Акудович. Т.е. возникла ситуация начала ХХ в., когда белорусская интеллигенция, выступая за «светлое будущее» белорусских крестьян, осталась не замечена ими и оказалась совершенно неконкурентоспособна по отношению к своим оппонентам. В результате часть интеллектуальной элиты закрылась в собственном мифологическом мире, созданном белорусским возрождением, и, по меткому замечанию В. Акудовича, стала «вечными детьми». Несмотря на то, что некоторые белорусские интеллектуалы считают, что без них народ, «как бараны рассеянные», тем не менее никто из них не смог стать вождем умов белорусского обывателя.
Однако представления среднестатистического белоруса о своём прошлом сегодня уже не те, которые были ещё десять лет назад и уж совсем не те, которые бытовали двадцать лет назад. Люди в массе стали воспринимать как истину ту концепцию истории, которая ранее воспринималась как нечто искусственное. Это произошло по причине того, что постоянный информационный фон на тему, какая концепция истории верна, сначала раздражал, а потом к нему все привыкли и стали воспринимать как должное. Многократное повторение одного и того же, в конце концов, приводит к укоренению этих повторений в сознании как неких априорных истин, которые не комментируются, поскольку воспринимаются чуть ли не сакрально.
Также национализм в той или иной форме транслировался через белорусскую систему образования, которая, как и образование в других странах, не только даёт знания, но и порождает определённые идеологические стереотипы. Поскольку термин «национализм» в белорусском общественном сознании имеет негативную нагрузку, его обычно не стараются использовать, заменяя термином «патриотизм», который имеет положительные коннотации. Тем самым все идеи, которые нельзя было распространять по причине того, что они являлись национализмом, начали транслироваться с объяснением, что это не национализм, а патриотизм. Кроме того, для придания значимости укореняющимся догмам белорусские историки и публицисты, занимающиеся исторической эссеистикой, стали использовать ряд методик, которые помогают закреплять в сознании большинства нужный ход мыслей и нужные представления об историческом процессе. Эти методы имеют некую наукообразность и даже научность, поэтому легко мимикрируют под объективные и используются даже профессиональными историками для подтверждения некоторых догм, выдвинутых белорусским национализмом. Мы постараемся проанализировать часть из подобных методов и попытаемся дать им названия, соответствующие смыслу методов.
Белорусоморфизм
Белорусоморфизм – наделение нормативными белорусскими чертами лиц, не связанных напрямую с участием в белорусском национальном проекте. Вследствие чего данные лица воспринимаются как белорусы или действующие с точки зрения пользы для белорусов. Также белорусоморфизмом является наделение нормативными белорусскими чертами государственных и иных территориальных образований, не являющихся собственно белорусскими в полном смысле слова, но которые можно благодаря определённому набору аксиом проинтерпретировать как белорусские (например, утверждение, что Великое Княжество Литовское – это средневековое белорусское государство). Подобным образом определяются и некоторые политические события (например, когда говорят о том, что белорусские мастера построили в XII в., допустим, определённую церковь). Таким образом конструируется некая белорусская реальность, которая со страниц учебников и научной литературы попадает к конечному потребителю в виде внешне научного, но по сути идеологического продукта, создавая представление о белорусской субъектности в истории.
Можно сказать, что помимо белорусоморфизма существует украиноморфизм и другие попытки прочих молодых и не очень молодых наций наделить прошлые эпохи нормативными чертами своих современных общностей
Приведу несколько примеров белорусоморфизма. Так, А Котлярчук в книге «Швэды ў гісторыі й культуры беларусаў», пытаясь придать Белоруссии статус субъекта политических отношений уже в XVIII в., везде, где приводит цитаты того времени, в которых упоминается Русь – старинный регион Великого Княжества Литовского, после слова «Русь» в скобках пишет «Белоруссия». Профессор А.Ф. Смоленчук при упоминании одного из регионов Российской империи – Северо-Западного края постоянно перед официальным названием ставит словосочетание «так называемый», предпочитая называть его Белорусско-Литовский край. Он соглашается, что этот термин является модернизацией истории, но заявляет, что официальное название несёт в себе идеологическое наполнение, а также «отказывает Белоруссии в праве на самостоятельный исторический путь и не признаёт белорусов субъектом собственной истории».
Таким образом, создавать субъектность можно просто переименовывая официальные названия в такие, по которым эта субъектность будет прослеживаться. По сути, тут мы сталкиваемся не только с изобретением субъектности, но и с её навязыванием. Российская имперская администрация меньше всего хотела ущемить права белорусов на самостоятельное существование, хотя бы только потому, что когда вводилось название Северо-Западный край, общность под названием «белорусский народ» не была актуальна в принципе. Нельзя было угнетать тех, кого не считаешь реальностью, но белорусские историки любое действие российской администрации пытаются расшифровать с точки зрения борьбы «варварской империи» с «европейски ориентированными» белорусами.
Кроме того, в любом учебнике политологии, выпущенном в Белоруссии, можно встретить анализ текстов древнерусских религиозных деятелей Кирилла Туровского и Ефросиньи Полоцкой именно как белорусских политических мыслителей. Ефросинья Полоцкая уже успела быть назначенной первым белорусским востоковедом, поскольку она в конце своей жизни посетила Святую Землю. Если именно по этому принципу определять людей как востоковедов, тогда в них (в востоковеды) нужно записать всех, кто путешествует в современную Турцию или Израиль. Ведь люди ходят там на экскурсии, фотографируют, а по приезде домой, естественно, рассказывают своим знакомым о полученных впечатлениях и показывают фотографии своих путешествий.
Интересен факт того, что первыми белорусскими туристами были, оказывается, полоцкие дружинники периода ранней Киевской Руси. Они ходили в походы на Константинополь, что даёт право записывать их в первые белорусские путешественники. Об этом можно прочесть в параграфе «Возникновение туристского движения в Беларуси» из учебника по истории туризма. Там так и написано: «Отряды кривичей в составе дружин киевских князей ходили на Царьград».
Также показателен пример выездной лекции для молодёжи одного из белорусских учёных, посвященной средневековой белорусской истории. В частности, исследователь утверждал, что все европейские средневековые монархи были белорусами. Логика объяснений была следующей. Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогволода, была белоруской. Все подозрения о том, что Рогволод был варягом, лектором просто отметались по принципу того, что это русификаторские выдумки тех, кто хочет лишить гордых белорусов их подлинной истории. Так вот Рогнеду (под именем Гориславы) насильно взял в жёны князь Владимир, который позже стал великим князем Киевским. Поскольку, как утверждал лектор, у древних белорусов родство велось по материнской линии, то дети Владимира и Рогнеды были белорусами. В том числе – и Ярослав Мудрый. Итак, белорус Ярослав Мудрый стал великим князем Киевским. Он выдал своих дочерей замуж за европейских монархов. Одну за венгерского короля, другую – за шведского, а третью – за французского. Таким образом, жёнами европейских королей стали белоруски, а их дети – будущие монархи – тоже являлись белорусами, т.к. они были рождены от белорусских матерей. Лектора даже не смутило то, что Ярослав Мудрый был «белорусом» по женской линии, но его жена была шведской принцессой. Следовательно, их дети по логике белорусского учёного должны были быть шведами. Но почему-то они стали белорусами. После лекции я спросил у него об этом, но он так и не смог логически объяснить, почему он настаивает на своей версии.
Конструируя удобное для себя прошлое, современные интерпретаторы истории стараются снабдить его такими чертами, которые присущи настоящему. Несведущий потребитель такой информации, читая о прошлом, улавливает эти вживления настоящего. Поскольку настоящее распознаётся потребителем как правда (ведь он на собственном опыте может проверить некоторые утверждения), такие же вкрапления настоящего в прошлом воспринимаются потребителем как истина. Потребителю невдомёк, что в прошлом были совершенно иная ситуация, другие представления, другая культура, другое сознание. Кроме того, сопричастность с белорусоморфизированным прошлым позволяет гордиться и собой, и своими предками, которых (как кажется потребителю) он понимает, а объективные факты разрушают эту мнимую гордость, уничтожают опрокинутую в прошлое реальность, поэтому воспринимаются современным большинством белорусского населения отрицательно.
Белорусоморфизм появился не сегодня. Его зачатки следует искать ещё в конце XIX в., когда первые белорусские националисты объявляли белорусами всех исторических персонажей, которые могли сыграть в пользу становления национализма.
Квазисамоидентификация
Для доказательства того, что белорусы являлись субъектом этнических и прочих отношений в далёком прошлом, современные представления о них переносятся на прошедшие эпохи. В результате возникает эффект квазисамоидентификации. Квазисамоидентификация – наделение своих предков чертами и самосознанием нынешней общности. Причём предки, жившие до появления данной общности, определяли себя по абсолютно другим критериям.
В белорусском варианте этот механизм выглядит следующим образом: современные исследователи-белорусы, говоря о населении Полоцкой земли, Великого Княжества Литовского или Северо-Западного края Российской империи, утверждают, что это население было белорусами. Логика проста: мы – белорусы, поэтому наши предки тоже белорусы. Когда белорусы определяют сами себя, это и есть самоидентификация, но поскольку «белорусы» прошлого имели совершенно другие представления о самоидентичности, то приходится признать, что современные определения их как белорусов имеют достаточно большую долю условности, т.е. предки и потомки – отнюдь не одно и то же. Именно из-за большой доли условности современное определение попросту конструирует представления о самоидентификации населения, жившего на конкретной территории некоторое время назад, т.е. происходит квазисамоидентификация.
Таким образом, самоидентификация – это аутентичное представление о себе, а квазисамоидентификация – это допущение того, что наше представление о чьих-то аутентичных представлениях может совпадать с этими аутентичными представлениями, т.е. мы определяем другого за него, иногда, если нам это выгодно, даже не интересуясь, как же он себя сам определяет.
Квазисамоидентификация напрямую связана с белорусоморфизмом. При белорусоморфизме людей прошлого назначают белорусами, но понимают, что у них была другая, не современная ментальность, другие стереотипы, другие представления, а квазисамоидентификация переносит современные представления о белорусах в прошлое как нечто постоянное и вечное.
Квазисамоидентификация очень хорошо подходит для конструирования образа вечного врага. Если с точки зрения квазисамоидентификации предки белорусов имели такую же ментальность, как и современные белорусы, жили в окружении тех же соседей, что и сейчас, и имели с соседями примерно такие же отношения, что и сегодня, получается, что нынешние враги белорусов становятся врагами и в прошлом. Это очень хорошо можно было проследить в период российско-белорусских «газовых войн». Отказ России предоставить белорусской стороне дешёвые энергоносители вызвал шквал антироссийской риторики, в которой подчас утверждалось, что это – вечная проблема в белорусско-российских отношениях, а Россия перманентно является империей, стремящейся колонизировать гордую и независимую Белоруссию.
Квазисамоидентификация резко примитивизирует понимание исторических процессов, перенося современные ментальности и смыслы в прошлые времена, иногда даже в те эпохи, когда существовал единый русский народ.
Также к квазисамоидентификации можно отнести и определение государств прошлого через современные названия. Например, студентам часто говорят, что в 1922 г. в состав СССР вошла не Советская Социалистическая Республика Белоруссия, а Республика Беларусь. Т.е. современное название, а вслед за ним и современные политико-идеологические и прочие стереотипы переносятся на 20-е гг. ХХ в. Более того, мне приходилось слышать из уст некоторых белорусских исследователей, что в состав Речи Посполитой вошли Польское королевство и Республика Беларусь. Напомню, что Республика Беларусь появилась лишь в сентябре 1991 г.
Примером определяемой через название современного государства квазисамоидентификации может служить брошюра «Вооружённые силы Республики Беларусь (от Октября 1917 года до наших дней)». Получается, что вооружённые силы РБ существовали ещё за 74 года до появления собственно Республики Беларусь. В предисловии к данной книге представление о современном названии отнесено ещё в более глубокую древность. В частности, там указывается, что военная история Республики Беларусь «начинается не в Октябре 1917 г., а значительно раньше», о чём свидетельствуют «многочисленные факты благородных поступков наших видных земляков на полях сражений за честь, свободу и независимость своей Родины». Родина в данном случае соотносится с понятием Республика Беларусь, поскольку иной трактовки в предисловии нет. Более того, в дополнение к «благородным поступкам на полях сражений за честь, свободу и независимость своей Родины» «наши земляки» участвовали в сражениях «дореволюционной России, Польши, США, Греции…».
В качестве образного примера можете себе представить ситуацию, при которой в СССР некто сказал бы, что военная история Советского Союза начинается в глубокой древности, что взятие Константинополя князем Олегом являлось операцией советских военачальников или что советский князь Александр Невский разбил немецко-фашистских псов-рыцарей на льду Чудского озера. Абсурд, но в современной Белоруссии утверждения о защите нынешнего белорусского суверенитета в средние века мало у кого вызывают вопросы. Более того, указание на нелогичность таких заявлений влечет за собой обвинения со стороны белорусских «патриотов» в отсутствии патриотизма и даже обвинения в предательстве интересов белорусского государства (что автору пришлось несколько раз испытать лично).
Вообще, перенесение современных названий государств на прошлые эпохи иногда делается для упрощения понимания того, о какой территории идёт речь. Так учебники по отечественной истории в Советском Союзе назывались «История СССР». В них рассказывалось о событиях с древнейших времён, когда СССР ещё не было в проекте, но никто из историков не позволял себе говорить о советском царе Иване Грозном, советских помещиках, советских крепостных крестьянах и т.д. В современной же белорусской историографии такие аналогии, естественно, с не советским, а с белорусским антуражем, встречаются сплошь и рядом.
Крипторевизионизм
Крипторевизионизм – это скрытый, неявный пересмотр исторических событий, при котором у стороннего наблюдателя впечатление, что пересмотр происходит, не складывается. Заинтересованные лица смещают акценты таким образом, что большинство продолжает рассматривать данное смещение всего лишь как продолжение традиции, а не отход от неё.
Смещение акцентов для крипторевизионистов не опасно, потому что они вроде бы не стремятся пересмотреть историю как таковую, а желают лишь придать «своему» народу больший вес в исторических событиях. Особенно ярко крипторевизионизм проникает в освещение тех исторических событий, гордость за которые испытывают народы, проживающие сразу в нескольких государствах. Для стран, расположенных на территории бывшего СССР таким событием стала Великая Отечественная война. Упоминая о совместной борьбе с нацизмом, некоторые белорусские эксперты постепенно начинают утверждать, что история войны представлена не очень объективно, что затушёвывается роль белорусского народа в Победе. В настоящее время в Белоруссии на всех уровнях развита система крипторевизионистских взглядов. Крипторевизионизм постепенно проникает всюду, подчёркивая основную роль белорусов в победе над Германией и умалчивая обо всех остальных.
Крипторевизионизм уже как минимум несколько лет присутствует в телевизионных трансляциях. Так, монумент Победы в Минске не раз был назван символом мужества только белорусского народа. Интересным в этом смысле является репортаж белорусского журналиста, который в июне 2011 г. рассказывал о защитниках Брестской крепости. «Тогда стояли на смерть. Чтобы сейчас можно было стоять под свой гимн – символ Независимости», – сказал белорусский журналист, как будто в Брестской крепости сражались и умирали только представители белорусского народа.
Вообще, в крепости основная масса солдат была родом из Центральной России, Кавказа и Средней Азии, т.е. Брестская крепость – это символ мужества советского народа, как бы сейчас ни критиковали само это понятие. Если оно по каким-то причинам не подходит для проговаривания в эфире, то логично было бы вспомнить про подвиг представителей России, Армении, Азербайджана, Казахстана, Киргизии и других советских республик, существующих сейчас как независимые государства. Но в таком случае было бы нелогичным говорить, что русские, армяне, казахи и другие умирали тогда, чтобы сейчас белорусы стояли под символ своей независимости. Ведь в 1941 г. советские солдаты защищали единую страну, а не отдельные суверенные государства. Кстати, за отдельные суверенные государства, в том числе и Белоруссию, ратовали коллаборанты, т.е. те, кто сотрудничал с оккупантами.
Интересен крипторевизионизм в устах иных профессиональных белорусских историков. Они, похоже, не задумываясь, высказывают утверждения, искажающие объективную реальность и представления слушателей. Лично мне пришлось слышать на одной из научных конференций, прошедшей в июне 2011 г., такое объяснение фразы Гитлера о том, что немцы при вторжении в Советский Союз открыли дверь, не зная, кто за ней. Белорусский историк однозначно заявил, что «за дверью был советский белорусский народ». А других народов будто бы и не было. Далее крипторевизионизм в докладе проявился утверждением того, что «целями нацистов являлись расщепление и оккупация белорусских земель». Т.е. профессиональный историк спокойно заявлял о том, что войну с СССР Гитлер начал только потому, что ему хотелось уничтожить белорусов. Больше никаких мотивов в деятельности фюрера исследователь не нашёл. И он в таких «научных» установках не одинок. Из текстов же научных работ и учебников подобные утверждения постепенно перетекают в головы обычных граждан.
Так, школьные сочинения о Великой Отечественной войне, написанные белорусскими школьниками, лишь подтверждают общую направленность мыслей многих их преподавателей. В эссе, посвящённых событиям последней войны, которые писали школьники и учащиеся профтехучилищ пару лет назад, сквозит убеждение в том, что Гитлер напал на Советский Союз по причине того, что хотел поставить на колени именно белорусский народ. Школьники утверждают, что белорусскими партизанами руководило «наше командование», а Красной армией – «советское командование». По эссе выходит, что белорусское командование было независимо от командования Советскими Вооруженными силами. Белорусы, по мнению авторов эссе, не только выстояли против Гитлера, но и освободили половину Европы. Именно белорусы, а не кто-нибудь.
Крипторевизионизм распространяется и на белорусов, живущих и работающих за рубежом. Так, один из российских белорусов в интервью белорусскому телевидению заявил, что именно белорусы довели Гитлера до самоубийства. Даже ветераны войны иногда подвергаются влиянию крипторевизионизма. Так, один пожилой полковник – участник Великой Отечественной войны – сказал, что самым главным достижением Победы стал суверенитет Белоруссии. Для современного белоруса, возможно, суверенитет Белоруссии – это именно самое главное, но ведь во время войны советские солдаты сражались за независимость СССР, за освобождение оккупированных земель, в том числе и Белоруссии, входившей в состав Советского Союза. О суверенитете в то время тоже говорили, но нужно помнить, что жаждавшие суверенитета воевали по другую линию фронта.
Крипторевизионизм является на сегодняшний день одним из самых эффективных инструментов конструирования представлений о значимости своего народа в истории, поскольку он не отвергает старые убеждения, а только лишь корректирует их «в пользу» своего народа, понимаемую превратно. Опасность крипторевизионизма заключается именно в его кажущейся безобидности.
Концепция «своей» / «не своей войны»
В идеологическом конструировании используются примеры из героики прошлого, которые иллюстрируют борьбу предыдущих поколений за независимость своей страны. Однако не все войны, которые проходили на территории, занимаемой в данный момент определённым локальным государством, можно рассматривать как потенциальные примеры героизма своего народа для защиты своего государства. Некоторые войны и отдельные сражения отлично укладываются в нынешний политико-идеологический дискурс современных государств, в других очень сложно найти хотя бы отдельные элементы, способные героизировать прошлое для подтверждения нынешнего суверенитета. Отсюда вытекает концепция «своей/не своей войны». Постараюсь прояснить, что стоит за этими понятиями.
«Своя война» – любые война, восстание или отдельное сражение, которые можно проинтерпретировать как войну своего народа с врагами. Целью придания событию черт «своей войны» является эксплуатация данного факта для потребностей национального/националистического дискурса. «Не своя война» – любые война, восстание или отдельное сражение, не имеющие потенциала для поддержания национального/националистического дискурса. Если говорить более просто, то «своей» войной можно гордиться как национальной, а по отношению к «не своей» такой гордости не возникает.
При этом понятие «своей» войны актуально не только по отношению к событиям, происходящим на территории, признаваемой своей, но и за её пределами. В таком случае пропаганда показывает героическую роль «своих» солдат или повстанцев в событиях, происходящих за пределами «своей» территории. «Не своя» война актуальна же только для тех событий, которые протекают на «своей» территории. Если война за пределами «своей» территории не может похвастать наличием «своих» героев, тогда такая война попросту игнорируется в нациестроительном дискурсе. А вот война, протекающая на «своей» территории, но не имеющая возможности объявить какую-либо из воющих сторон «своей», переходит в категорию «не своих» войн.
В случае, когда война происходила на «своей» территории и она актуальна для создания повествования о собственной истории, но по причине отсутствия в рядах противоборствующих сторон «национальных» героев в современном понимании, ее события рассматриваются как не способствующие развитию национального дискурса. В результате такие войны воспринимаются как трагедия народа, а пристальное идеологическое внимание уделяется страданиям местного населения, т.е. «своего» народа.
Для белорусской истории «своими» войнами считаются битва на Немиге 1067 г., Великая война 1409-1411 гг. и произошедшая в её рамках Грюнвальдская битва 1410 г., Польское восстание 1863-1864 гг. (которое в Белоруссии не называют польским), Великая Отечественная война.
Соответственно, «не своими» войнами представляются следующие: Северная война 1700–1721 гг., Отечественная война 1812 г. (которая в Белоруссии даже перестала называться Отечественной), Первая мировая война.
Кратко рассмотрим пример «своей» и «не своей» войн на белорусском материале. Итак, «своей» войной считается Польское восстание 1863–1864 гг. Это восстание стало настолько «своим», белорусским, что иногда отрицается даже его польская составляющая. Порой в белорусском историко-политическом дискурсе это восстание по привычке называется восстанием Кастуся Калиновского, который не входил в центральное руководство восстанием, а был (да и то не всё время восстания) руководителем повстанцев в Северо-Западном крае, т.е. лишь на части территории, охваченной восстанием. Однако в последнее время восстание стало именоваться более корректно – как восстание 1863–1864 гг. на территории Польши, Литвы и Белоруссии.
По этому поводу мне довелось выслушать объяснение одного из коллег: если восстание назвать Польским, тогда теряется присутствие белорусского элемента в восстании, а если указывать регионы распространения восстания, тогда есть хоть какая-то привязка к территории, в том числе и белорусской. Таким образом, даже если не говорить о национальном составе повстанцев, большинство будет воспринимать восстание как в том числе и белорусское, поскольку оно было и в Белоруссии. Кроме того, данное восстание в белорусской традиции изучается не во всех своих региональных проявлениях, а лишь на той территории, которую воспринимают как Белоруссию XIX в., т.е. это современная Белоруссия с добавкой части Виленской губернии. Таким образом, территория восстания искусственно ограничивается и становиться меньше даже той, которую контролировал «белорусский национальный герой» К. Калиновский. Не учитываются такие территории Северо-Западного края, как Ковенская губерния и большая часть Виленской.
В качестве примера «не своей» войны в белорусской историографии можно привести Отечественную войну 1812 г. В Белоруссии постепенно пытаются убрать определение «Отечественная» из названия, именуя её или русско-французской войной, или просто войной 1812 г. Очень чётко это прослеживается в школьных учебниках. Если в последние годы существования СССР учебники по белорусской истории трактовали данную войну как «справедливую, освободительную, Отечественную», то в современных учебниках этого слова просто нет. Более того, из нынешнего представления о той войне изымается даже упоминание о партизанских отрядах. Оказывается, белорусские крестьяне создавали всего лишь отряды самообороны и только для того, чтобы защитить от французских мародёров своё имущество. В партизанских действиях отказано не только белорусским крестьянам, но и армейским летучим отрядам. О них тоже не упоминается как о партизанских. А вот когда пишется об антироссийской деятельности помещичьих отрядов после Польского восстания 1830–1831 гг. (отряды из крестьян помещика Михаила Воловича), действия последних называются партизанскими. Также методы партизанской борьбы находят в антироссийских действиях инсургентов во время Польского восстания 1863–1864 гг.
По-моему, причиной этого является положительная коннотация слова «партизан» в современном белорусском массовом сознании. В первую очередь, это связано с памятью о советских партизанах периода Великой Отечественной войны. Партизанские действия подчёркивают ту реальность, при которой борьба становится делом не только армии, но и всего народа. Таким образом, партизанская война воспринимается как подтверждение массового сопротивления врагу. В итоге получается, что слово «партизан» и его производные подчёркивают «национальность» сопротивления, его народный характер. Напомню, что партизанскими школьный учебник называет только антироссийские выступления, а выступления против врагов России – это-де всего лишь попытка защитить своё имущество от разграбления.
Однако понятие «своей» или «не своей» войны не всегда зафиксировано по отношению к определённым событиям. «Реформаторам» истории иногда становится необходимым поменять представления о роли «своих» в войне. В таком случае всегда есть возможность переформатировать «не свою войну» в «свою войну». Надо только расставить акценты, т.е. заняться крипторевизионизмом, или навязать представление о том, что свой народ воевал по другую сторону фронта или вообще не воевал, а только страдал от всех воюющих сторон.
Например, в современной Белоруссии наблюдаются попытки сделать «своей» Первую мировую войну. Это не тенденция, это только прикидки, но они очень показательны. Например, белорусские чиновники говорили, что солдаты Русской императорской армии, погибшие на белорусской земле в ту войну, воевали за суверенитет Республики Беларусь. Хотя между событиями Первой мировой и появлением суверенной Белоруссии стоит не один десяток лет, но тем не менее, именно такие штампы всё более и более начинают бытовать в общественно-политическом дискурсе современной Белоруссии. Хотя Первая мировая всё же практически всегда воспринимается как «не своя война».
Нужно заметить, что в представлении о «своей войне» далеко не всегда наблюдается искусственность. Есть ряд событий, которые в массовом сознании однозначно оцениваются как свои. Такие сюжеты истории являются причиной гордости за своих предков, и для того, чтобы их воспринимали как свои, не нужно совершать каких-либо интеллектуальных или не очень интеллектуальных потуг. Например, для России – это однозначно Отечественная война 1812 г., от которой в Белоруссии (кстати, в то время – части России) пытаются откреститься.
Для России и Белоруссии «своей» является Великая Отечественная. Однако по отношению к ней возникает следующая проблема – кто внёс больший вклад в победу? Например, выпускники исторического факультета одного из белорусских вузов искренне уверены, что Великую Отечественную Советский Союз смог выиграть только благодаря белорусам. По их мнению, все удачные наступления на фронтах происходили исключительно потому, что решающую роль в них играли белорусы, если же белорусы решающей роли не играли, тогда наступления оказывались неудачными. И это мнение не какого-то одного студента. Как сказал мой коллега, который выслушивал ответы на госэкзамене, такова повальная уверенность будущих специалистов-историков. А это есть яркий пример крипторевизионизма, о котором уже говорилось выше.
Концепция «своей/не своей страны» или «своего / не своего государства»
«Своё государство» («своя страна») – страна, представляющаяся родиной предков, которые составляли в ней или государствообразующий народ, или один из государствообразующих народов. Поражения такой страны воспринимаются как свои (или своего народа) поражения, а победы – как свои (или своего народа) победы.
«Не своё государство» («не своя страна») – страна, которая располагалась на территории, контролируемой в настоящее время современным локальным государством, но не имеющая потенциала для нациестроительства, поскольку не представляется возможности обозначить её как родину предков, а сами предки не воспринимаются как государствообразующий народ.
«Свои» или «не свои» государства очень чётко определяются при просмотре школьных учебников по истории. Приведём небольшую таблицу, составленную по содержанию современных белорусских школьных учебников истории. Историю в белорусских школах изучают в двух вариантах – история собственно Белоруссии (т.е. своя история, история своей страны) и всемирная история (т.е. история всех остальных, не своих стран). Напомню, что государства с названием Белоруссия в истории не существовало. Первые попытки собственно белорусского государственного строительства появились только в период Гражданской войны в России. Попытка создать государственность в форме Белорусской Народной Республики оказалась формальностью. Государство было объявлено на оккупированной немецкими войсками территории, а сами немцы признавали эти земли частью России. И хотя некоторые немецкие военачальники говорили, что «освобождённые от России земли не вернутся назад под московское ярмо», тем не менее немцы не пытались признавать на официальном уровне доморощенные национальные режимы.
Итак, в первом столбце таблицы отражена информация о том, в составе какого государства находились земли, на которых сегодня располагается Белоруссия, во втором – какое государство или его часть изучается в курсе истории Белоруссии, в третьем – изучаются ли в курсе всеобщей истории прошлое тех государств, в которые на тот момент входила территория Белоруссии.
Оказывается, что некоторые государства, в которые входила белорусская территория, изучаются в курсе всемирной истории, хотя было бы логично изучать их как свои. Прошлое же иных государств изучается только в курсе истории Белоруссии, т.е. можно предположить, что они не рассматриваются как «чужие».
Проанализируем таблицу. Изначально территория Белоруссии находилась в составе Древнерусского государства. Первое упоминание о Полоцке – самом древнем белорусском городе – в летописи содержится среди населённых пунктов, подчиняющихся Рюрику, т.е. Полоцк изначально был частью Новгородской земли и не имел самостоятельности, что так пытались опровергнуть некоторые белорусские историки конца 1990 х гг. Рецидивы этого встречаются до сих пор. Например, в школьном учебнике по всемирной истории сказано, что Рюрик подчинил Полоцк, хотя «Повесть временных лет» говорит только о том, что Рюрик «стал раздавать мужам своим города – тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро», т.е. Полоцк новгородский князь мог и не захватывать, а посадить там своего наместника, потому что город принадлежал Новгородской земле. Но в курсе истории Белоруссии изучаются только те территории Киевской Руси, на которых сейчас существует белорусское государство, остальные же части Руси отнесены к всемирной истории. Таким образом, Киевская Русь является «не своим» государством для белорусской историографии. «Свои государства» не изучаются в курсе всемирной истории, для них есть учебники по отечественной истории.
Второй период – это существование белорусских земель в составе Великого княжества Литовского. В курсе истории Белоруссии изучается собственно ВКЛ, его система власти, социальные группы и т.д. Также изучаются сражения, которые вело княжество за пределами своих территорий. В курсе всеобщей истории другие, «небелорусские» части Литовского княжества не изучаются, хотя, если брать современные границы государств, Великое княжество Литовское располагалось на землях, занимаемых ныне не только Белоруссией, но и Украиной, Литвой, Польшей, Россией, Латвией. Естественно, что современные территории России, Польши или Латвии входили в состав Литовского княжества лишь небольшим процентом своих сегодняшних земель, но ведь и в Киевскую Русь входила далеко не вся территория современной России. Таким образом, Великое княжество Литовское изучается только в учебнике по истории Белоруссии. Следовательно, оно является «своим» государством.
В 1569 г. Королевство Польское и Великое княжество Литовское объединились в одно государство – Речь Посполитую. В курсе истории Белоруссии о ней сказано много. В частности, рассмотрена система высших органов власти, положение социальных групп, состояние города и деревни, формирование единого шляхетского сословия и т.д. Если обратиться к курсу всеобщей истории этого периода, то в ней нет не только Речи Посполитой, но и даже Польши. Таким образом, получается интересный парадокс – «небелорусские» части Киевской Руси изучаются в разделе всеобщей истории, т.е. как «не свое государство», а «небелорусские» части Речи Посполитой в курсе всемирной истории не изучаются, т.е. РП полностью воспринимается как «своё государство».
В конце XVIII в. Речь Посполитая была разделена между более эффективно развивающимися соседними государствами – Россией, Австрией и Пруссией. Территория современной Белоруссии вошла в состав Российской империи. Если открыть школьный учебник по истории Белоруссии, получается, что этот период там изучается только в приложении к современной территории Белоруссии с небольшой территориальной прибавкой в виде части Виленщины. Вильна традиционно считается в среде белорусских интеллектуалов белорусским городом. С точки зрения развития белорусского национализма это полностью оправданное мнение, поскольку именно в Вильне базировалось большинство националистических организаций периода зарождения белорусского национализма, именно она была центром распространения белорусской печатной пропаганды. Кроме того, Вильна имела статус столицы бывшего Великого княжества Литовского, которое ещё с конца XIX в. постепенно начало рассматриваться заинтересованными личностями как белорусское государство. Итак, период существования Белоруссии в составе Российской империи школьный учебник по истории Белоруссии даёт как «своё государство» территорию земли нынешней Белоруссии с небольшой прибавкой нынешних литовских земель. А вот в курсе всемирной истории изучается Российская империя. Таким образом, Россия является «не своим государством» для белорусов.
Период советской власти рассматривается аналогично периоду Российской империи. В учебнике по истории Белоруссии изучается прошлое территории собственно Белоруссии. Надо сказать, что тогда нынешняя Белоруссия была в составе как СССР (восточная часть), так и в составе Польши (западная часть). Учебник изучает в основном БССР, и только отдельный параграф посвящён ситуации в Западной Белоруссии. Как читатели, наверное, уже догадались, Советский Союз изучается в курсе всемирной истории, то есть как «не своё государство».
Таким образом, получается парадоксальная ситуация. Киевская Русь – государство восточных славян, восточные славяне – предки современных русских, белорусов и украинцев. В период Киевской Руси эти предки нынешних народов вообще не разделялись на разные народы, то есть это государство одного народа – русского. Если уж говорить более пространно, то предки белорусов делили его с предками русских и украинцев в составе одного народа. Киевская Русь тем не менее представляется «не своим государством».
Великое княжество Литовское являлось государством, в котором существовали славяне и балты. Вообще, большая часть ВКЛ была территорией восточнославянского расселения, т.е. оно занимало территории предков современных белорусов и украинцев, но там было много и балтских территорий. Это государство считается в учебниках «своим».
Речь Посполитая – государство, которое было, если мерить современными мерками о существовании тех или иных народов, польско-белорусско-украинско-литовским. Но там практически не было предков современных русских (опять же, если мерить современными мерками о существовании народов). Речь Посполитая выступает как «своё государство».
В Российской империи белорусы стали жить с русскими в одном государстве. Однако оно не считается «своим» и изучается в курсе всемирной истории.
В СССР белорусы также были объединены с русскими в рамках одной большой страны. Но Союз ССР также подается как «не свое государство».
Обратим внимание: если белорусы или их предки проживают совместно с русскими или их предками (Российская империя, Советский Союз) или даже однозначно являются одним народом (Древняя Русь), тогда эти «общие» государства не рассматриваются в белорусских учебниках как «свои». Если же белорусы или их предки проживают в одном государстве совместно с балтами-литовцами, украинцами или поляками, но отдельно от русских или их предков (Великое княжество Литовское, Речь Посполитая), тогда такое государство рассматривается именно в курсе истории Белоруссии, т.е. является «своим». Если столицей государства, в которое входила современная территория Белоруссии, являлся русский город (Киев, Москва, Санкт Петербург), такое государство воспринимается как «не своё», если столицей являлся «нерусский город» (Вильна, Варшава), тогда государство представляется как «своё». Хотя, говоря о Вильне и Великом княжестве Литовском, нужно учитывать, что изначально это государство представляло собой осколок Древней Руси в культурном, ментальном, нормативном плане. Литовская Русь даже участвовала в общерусском споре за собирание русских земель. Только с течением времени после усиления польского влияния стало возможным рассматривать Великое княжество Литовское как «нерусское» государство.
В итоге у потребителей подобной информации формируется убеждённость в том, какие государства были для белорусов чужими. Эти представления переносятся на современные межгосударственные отношения. Также нужно учитывать, что эти убеждения транслируются через учебники, а значит, молодёжь получает именно их в качестве стандарта для определения «своих» и «чужих».
Статья: "Какими функциями наделена история в Белоруссии"
http://rusedin.ru
21.07.2012
