Архив
О проблеме изучения Катынской трагедии
JPAGE_CURRENT_OF_TOTAL
Вестник "Катынского Мемориала" № 3, 2004
Составитель: Корнилова О.В., старший научный сотрудник
О проблеме изучения Катынской трагедии
О.В. Корнилова
Прошло уже несколько лет с момента открытия Мемориала «Катынь». Сегодня ни для кого уже не секрет, что это место связано с расстрелами и захоронениями советских и польских граждан - жертв тоталитарных репрессий. В исторических исследованиях событий Катынской трагедии можно выделить два направления. Одно из них связано с расстрелом польских офицеров весной 1940 г., второе - с политическими репрессиями, направленными против граждан СССР.
Тайн, связанных с советской частью проблемы, до сих пор еще очень и очень много. Хотя и были опубликованы расстрельные списки по Смоленской области, невозможно определить точное место захоронения конкретного человека — Козьи горы, Братское кладбище или какое-то другое.
Судьба же польских офицеров полно освещена в сотнях статей, исследований и, что самое главное, публикациях документов из рассекреченных архивов. Однако до сих пор в печати появляются «личные мнения» авторов, которые сознательно или по незнанию вводят читателей в заблуждение. В рамках полемики с подобного рода исследователями, отрицающими вину НКВД за расстрел польских офицеров в Катынском лесу, и создавалась эта статья.
Ряд авторов выстраивает целую систему доказательств для утверждения того, что в братских могилах польской части Мемориала «Катынь» находятся останки расстрелянных осенью 1941 г. поляков - строителей бункера Гитлера. По сути, эта формулировка есть отголосок советской официальной версии гибели польских офицеров. Естественно, в настоящий момент эти исследователи не могут не признавать, по крайней мере в печати, того факта, что наша страна пережила кровавый период сталинских репрессий. О том, что в Катыни сотрудники НКВД также расстреливали поляков, упоминается, но как-то вскользь, не заостряя на этом внимания - мол, все жертвы были в гражданской или лагерной одежде, по этому уже не установишь, кто это.
Центральное место в системе доказательств того, что поляков в Катынском лесу расстреляли немцы, отводится тому факту, что обнаруженные в Катынском лесу останки были в военной форме. Утверждается, что узникам советских лагерей для военнопленных было запрещено носить военную форму и все они были переодеты в гражданскую либо в лагерную одежду; поэтому обнаруженные под Смоленском останки поляков в военном обмундировании - дело рук «фашистских оккупантов».
Отвечая на вопрос о том, были ли узники Козельского лагеря в гражданской одежде или в военной форме, следует обратиться к документам.
Пункт 12 «Положения о военнопленных»1 (19 сентября 1939 г.) гласит: «Военнопленным разрешается носить их форменную одежду, но без знаков различия и отличия, присвоенных чину или должности...». Однако «.. .ряд офицеров, когда находились вместе с солдатами, срезали свои звездочки, то теперь, когда в лагере содержатся одни офицеры, стали восстанавливать чинопочитание, а некоторые из них вновь нашили знаки отличия - "звездочки" - на погонах» (Докладная записка УПВ НКВД СССР В.В. Чернышеву «О состоянии Козельского лагеря НКВД для военнопленных на 1 декабря 1939 г.»)2.
Приведем еще один документ, ясно говорящий о том, что военнопленные офицеры в лагере содержались в военной форме. Обратимся к «Внеочередному политдонесению М.М. Алексеева СВ. Нехорошеву о попытке к побегу военнопленных Ю.М. Михневича и 3. Рымашевского»3: «Указанные военнопленные известное время подготовлялись к побегу, для чего заготовили сахар, обменяли одежду на гражданскую...». Подобного рода документов можно привести еще очень и очень много.
Идентификация обнаруженных в Катынском лесу останков была возможна благодаря большому количеству найденных материалов личного характера. Этому не противоречат условия содержания военнопленных в лагере.
В примечании к «Правилам внутреннего распорядка лагеря НКВД для содержания военнопленных»4 (28 сентября 1939 г.) говорится: «Личные документы (письма, фотографии близких родственников, документы о состоянии здоровья и т.п.) у военнопленных не изымаются». Пункт 3 этого же документа: «На все изъятые деньги и ценности администрация лагеря обязана выдать военнопленному квитанцию», которая, разумеется, также хранилась у пленного.
Эти же авторы пишут о применении в ходе транспортировки военнопленных наручников и других мерах принуждения поляков. Однако нам представляется маловероятным, что поляками предпринимались попытки побега во время их транспортировки из Козельского лагеря. Как известно из документов, узникам Козельска постоянно говорили о том, «что они оставлены [в лагере - О.К.] временно до разрешения вопроса о порядке возвращения всем им будет обеспечено возвращение на родину»5.
По воспоминаниям уцелевших заключенных, польские офицеры искренне верили, что их везут для того, чтобы распустить по домам.
Те, кого отправляли «в распоряжение УНКВД», не догадывались о том, что их ждет. Комиссары лагерей сообщали С.В. Нехорошеву, а тот - трем заместителям наркома внутренних дел, что «в связи с отправкой настроение военнопленных приподнятое... Очень сократилось количество посещений в амбулаторию и стационар. Больные, находящиеся в стационаре, быстро стали "поправляться" и требуют досрочной выписки»6.
«Подавляющая масса военнопленных офицеров уверена, что едут домой. В связи с чем отмечается настроение - скорее бы поехать, обращаются к администрации лагеря о включении их в ближайший транспорт для отъезда»7.
Ю. Чапский в своих мемуарах также отмечал, что весной 1940 г., когда людей стали вывозить из лагеря, многие верили, что едут на родину.
Нельзя не отметить и неточность в оперировании юридическими понятиями в работах авторов, пытающихся в очередной раз приписать расстрел поляков немцам. В ряде статей утверждается, что военнопленные поляки получили статус приговоренного к смертной казни преступника «с момента их приема охраной тюремного вагона, ... с момента погрузки в тюремный вагон». Юридически верной будет следующая формулировка: военнопленные считались приговоренными к ВМН с момента утверждения расстрельных списков внесудебным органом - «тройкой» - в составе В.М. Меркулова, Б.З. Кобулова и Л.Ф. Баштакова.
С уверенностью мы можем утверждать и тот факт, что никакого «момента приема охраной тюремного вагона» не было. Козельский лагерь охранял 136 конвойный батальон, входивший в состав 15-й бригады конвойных войск. В период «операции по разгрузке» он же осуществлял и конвоирование военнопленных из лагеря к месту расстрела8.
Предыдущая - Следующая >>
